[erlenwein]

Мне повезло: я знал страну,
одну-единственную в мире,
в своем же собственном плену
в своей живущую квартире.

Квартира Брагинского - жуткое место. Там тяжело дышать, там кажется, что каждая тень в углу - душа, не нашедшая покоя, там веришь, что у стен и вправду есть уши. Там тусклая одинокая лампочка в коридоре, моргающая при каждом резком движении. Там запах гнили, пыли и затхлости. Окна никогда не открывают нараспашку, только для мытья, а это случается все реже и реже. Вдоль стен в длинном узком коридоре - книжные полки. Русские, советские, заграничные, старые, новые - всякие книги. И жутко становится, ибо многих своих авторов Иван сам подвел под казнь, под ссылку, под тюрьму, с рук на руки тюремщикам сдал и отправился в очередной салон - обсуждать, за что же. И молчать - только слушать, чтобы позже как-нибудь и этих сдать. А потом читать и перечитывать, и подчеркивать суть, и писать на полях свои заметки красивым ровным почерком.
Здесь тесно, душно, потолок давит - а уж когда хозяин дома, места вовсе нет. Он занимает собой пространство, дает дому команду - "сторожи!", и окна перестают пропускать свет, а пол скрипит намного страшнее, чем прежде. Тут всегда холодно, даже в летнюю жару хозяин не снимает шарф, ибо холод душит его, бесконечно преследует. Это потому, что у хозяина нет сердца - и он бесконечно пытается постичь непостижимое, понять разумом, как это - когда есть тепло в груди и неровное биение.
Только чужой пульс способен разогнать здесь тьму, но беда - в том, что как раз здесь сердца и перестают обычно биться.