- Где опять Румыния? Я вас спрашиваю, где опять Румыния?
читать дальшеЧлены Евросоюза, лениво развалившиеся в мягких креслах, не реагировали. Только Италия подскакивал на своем месте, размахивая руками и порываясь что-то сказать. К счастью для остальных, Германия очень вовремя позаботился о кляпе.
- Почему я, - Я! – председатель! – ни разу его не видел?
- Он занят, - хором высказались Венгрия и Болгария.
- Очередная отговорка… Зачем вступал тогда?
- Все соседи тут, чего бы и ему не вступить? – робко предположил Литва.
Франция сделал небрежный жест.
- Где вообще он живет?
- Балканский полуостров, - откашлялся Людвиг. – Недалеко от Венгрии, Болгарии и Украины.
- У-кра-и-на… Что-то знакомое. Вроде бы это недалеко от …России? – Франциск все же решился произнести это страшное слово. Присутствующие непроизвольно втянули головы в плечи, стараясь стать как можно более незаметными. Иван у них ассоциировался с кем-то вроде «мистера Пропера», который являлся при любом случайном упоминании. Поэтому поминать Брагинского всуе было крайне нежелательно.
- Именно, - загробным голосом выдал Германия. – Нет, ты не подумай. Он, в общем-то, славный парень, только старательный очень… Слишком. Вон, Италия подтвердит. Привязался тогда, как банный лист – а возьмите меня на войну, возьмите меня на войну… Пришлось взять, что же делать. Кое-как приткнули.
Феличиано закивал и выплюнул кляп.
- Мирча хороший! – радостно произнес он.
- Но почему он не является-то?
- Занят он, говорю же. А еще стесняется, наверно. – Венгрия пожала плечами.
- Чего стесняется?
- Он читать не умеет почти. Только по слогам и то с трудом. А учиться ему некогда – то посев, то покос, то турки…
Франциск вздохнул.
- Короче, передайте ему – чтобы в следующий раз здесь был. А то Альфреду пожалуюсь. Или Ване, например. Скажу, что он к Украине клеится.
…В зале заседаний царила гробовая тишина. Периодически она нарушалась идиотским хихиканьем Нидерландов, но на это никто не обращал внимания – у них там легализовано, восемнадцать есть, пусть курит, черт с ними со всеми…
- Румыния пришел? – Франция сразу поставил вопрос ребром.
- Придет. Он опоздает немного, всегда опаздывает.
- Ну-ну… надеюсь, мы его дождемся. А почему, Германия, у тебя лицо кирпича просит с невероятной силой?
Людвиг отвернулся.
- Мирча… он… короче, сам увидишь. Но я предупреждал, учти.
Германия хотел сказать еще что-то, но тут его грубо прервали.
- Мирча-а-а!!! – радостно завопил Италия, указывая пальцем в сторону двери.
На пороге переминался с ноги на ногу (или с копыта на копыто?) здоровенный черный баран.
- Мирча?.. – с ужасом уточнил Людвиг. – Как ты изменился…
Баран отрицательно замотал головой. Из коридора опасливо выглянул собственно Румыния, грустно кивнул, неизвестно с чем соглашаясь, и от души хлестнул животное хворостиной по спине. Скотинка жалобно заблеяла и отошла в стороночку, пропуская хозяина и беленькую овечку на веревке.
Германия и Венгрия одинаково застонали и синхронно постучались лбами об стол.
Мирча гордо высился в дверном проеме, оглядывая зал. Среднего роста, черноволосый, смуглый, зеленоглазый, с почти сталинскими усами и темной щетиной, в стареньком потертом пиджаке с карманами, под который была надета штопаная-перештопаная национальная рубаха с вышивкой у засаленного ворота, ржавой немецкой каске (Людвиг с изумлением узнал в ней свой же подарок времен Второй Мировой), заляпанных ватных штанах и башмаках с обмоткой. В одной руке Румыния держал приснопамятную хворостину и веревку, на другом конце которой лениво тащилась овца, а в другой – трофейный советский вещевой мешок, от которого шел явственный запах домашнего овечьего сыра.
- Здрасьте! – радостно гаркнул гость, бухая «сидор» на стол прямо перед Англией. Чопорный Артур чуть не выронил чашку с чаем и поспешил зажать нос. Мирча тем временем выудил из «карманА» серый от времени носовой платок размером с две хорошие простыни и звучно в него высморкался. – Простудился тут маленечко, дождь давеча прошел, вот Марыська тоже чихает, как бы совсем не захворала… - смущенно пояснил румын. – А я вам тут подарочков привез…
Из вещмешка на свет поочередно появились бутылка с мутной жидкостью («Сливянка, домашняя, хорошая штука»), загадочное что-то, завернутое в клетчатое полотенце («Мамалыга»), внушительная партия осиновых кольев («Совсем обнаглели, проклятуш-шие, никак перевести не можем»), сыр (впечатлился даже Феличиано, как-то резко позеленев и зажав рот ладонью) и «ковер» размером с салфетку под столовые приборы. Кое-где на нем даже были заметны остатки предыдущих трапез.
- Э-э… - Франция подал голос из дальнего угла комнаты. – Милейший... зачем нам это все?!
- А это, вдруг вы голодные тут сидите? Вон Феличиано с Людвигом как отощали! – Румыния поразмыслил секунду и кинулся к бывшим союзникам обниматься. От души расцеловав их (к Венгрии он благоразумно не полез), Мирча дернул за веревку, от чего овечка аж подавилась фикусом, который мирно глодала до того.
- Марыська, фу-у! Неча тут дрянь всякую жрать!
Франциск сотню раз успел пожалеть о своем опрометчивом желании. Какого черта, спрашивал он себя, ему так нужен был Румыния?
- Слушай, - шепнул он Германии, - он точно вместе с вами воевал, да? А то выглядит он, как призрак kolchoza…
- Точно. И тогда он выглядел хуже… Говорю же – едва его на фронт приткнули. Автомата боялся, танка боялся… А сейчас ничего вроде, молодцом держится.
Франция молча ужаснулся. «Хуже» он не мог себе представить при всем богатстве фантазии.
- Эй, а ты чего не пьешь?! – Мирча от души опустил руку ему на плечо, отчего Франциск тихо пискнул и едва не отправился в обморок. – Не уважаешь?! Пей! – Румыния сунул несчастному бутылку под нос.
- А рюмку.. можно?!
- Какие еще рюмки? Так пей!
Франциск зажмурился и глотнул. На вкус оказалось вполне терпимо.
- А закусить ничего нет?..
- Мамалыга, сыр, фикус – все твое, все кушай! – Мирча оглянулся. – А, не, ничего уже нема… Занюхай, и хватит тебе.
- А куда все делось?!
- Дык… Италия ж! Он жрет как не в себя, прости Господи… - Румыния перекрестился.
- И меня сейчас тоже он жрет?.. – убито вопросил Франциск, явственно ощущая какую-то нездоровую активность в районе левой щиколотки.
- Не-е, это Марыська. Ты не бойся, она мирная, только не любит, когда жратва дергается и визжит… так что ты потише, не пугай ее. – Овечка согласно поблеяла и продолжила трапезу.
- Но она мои штаны ест!! – Франция все-таки взвизгнул. – И я должен тихо стоять?!
- Они у тебя что, последние?.. – философски-рассудительно произнес Мирча и решительно развернулся, возвращаясь к столу.