заказы

[erlenwein]

писала по заказам Ней

Тевтонский орден сжигает Вильнюс. На этом мое знание матчасти кончилосьХ)

- Эй ты! Я пришел тебя победить! - вопит, срывая голос, белобрысый мальчишка, бестолково прыгая под стенами города.
Другой мальчик, темноволосый, с ухмылкой смотрит на него с крепостной стены.
- Угу. Попробуй. Христианин, - он презрительно кривится.
- Язычник!!! - возмущенно выкрикивает первый. - Эээй, Торис!!! Я тебя все равно побью!!! Я же крутой! Я же Тевтонский орден!!!
Из-за холма за спиной тевтонца третий "вояка", русоволосый, с цветком за ухом, активно показывает жестами, что на этого придурка можно не обращать внимания, но за лесом все же армия стоит, и стены тут вряд ли помогут.
Первый мальчик хлопает себя по плащу в районе талии, пытаясь вспомнить, в каком из кожаных мешочков у него лежит кремень и огниво. Найдя искомое, он долго, очень долго пытается высечь искру, чтобы поджечь кусочек мха.
"Неудачник", - семафорят из-за холма. Торис задумчиво кивает.
Через некоторое время он уже успевает задремать - ну, тевтонец редкий копуша, тут ничего удивительного...
Его будит победный вопль блондина. Тот размахивает горящим мхом. Торис хихикает.
Плащ тевтонца полыхает, правда, тот, увлеченный триумфом, этого пока не замечает. Пока.
- Ай! Ой! Горячо!!! - верещит белобрысый и сдергивает с себя плащ. Пытается его скомкать и швыряет.
Торис машинально ловит, отшвыривает за спину...
...и вот тут-то ему становится совершенно не смешно.

Николай 1 учит Ивана закусывать коньяк лимоном. Получился невнятный бред с отсылкой к Пушкину и его Гавриилиаде

Иван сидит в рабочем кабинете Его Величества и смотрит на бокал. В бокале - коньяк. Дорогой, французский.
- Вы, господин Брагинский, у нас человек из народа... Вы, собственно, и есть народ, - говорит император.
Россия ошалело кивает. Николай Первый, Император Российский и еще страница титулов, напоминает ему рыжую медузу с усами. Жуть.
- Ваше Величество... - икает русский, еще не от алкоголя, но уже от нервного напряжения, - может, я это... пойду, а?.. У меня там сестры... заждались... и ужин...
- Сидеть! - он хлопает по столу ладонью и хохочет. - Проморгал ты ужин, он часа три назад был, если не больше.
- Пять.
- Ну вот, тем более.
Император берет с блюдца кусочек лимона и тянется к своему бокалу.
- Они все - идиоты, - доверительно сообщает он. - Ничего толком сделать не могут. Помнишь, как этот там говорил, а? - он подмигивает. - Даже повесить не могут толком. Так что я все сам и сам... - Император вздыхает.
- Ну так... я ж работаю! Я ж стараюсь! - едва не подскакивает от возмущения Брагинский. - Вон, Туркманчайский этот, наша же взяла!
- Ох, Иван... пей.
Россия кивает, оправляет мундир Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и делает осторожный глоток.
- Не привык я к такому, - чуть смущенно признается он. - Шампанское при Вашем брате было, уж извиняйте...
- Сашка тот еще византиец был и любил всякие там изыски, - фыркает государь и подталкивает к нему блюдце. - Закусывай. Авось не так шибать будет.
Брагинский послушно берет лимон.
- Ух, сахарку бы... - произносит он, кривясь.
- Не положено по уставу. О, знаешь, что мне тут принесли? - Николай переходит на заговорщический шепот. - Лично этот... знаешь, кто. У-у, эфиоп...
Он прокашливается и начинает цитировать на память:
- А между тем румянец нестыдливый
На девственных ланитах заиграл —
И томный жар, и вздох нетерпеливый
Младую грудь Марии подымал... Вот же охальник, да? - император снова берет бокал. - Ладно, давай еще раз за поэтов, а особенно за поэтесс... и по домам. Нас ждут великие дела. А коньяк бы лучше это, с лимончиком. Да без сахара, ишь, удумал, сахару в коньяк... уши оборву и в Сибирь за такое.
Иван кивает и залпом осушает свой бокал.

Трикс:

Литва-центрик, самолюбование на себя в крылатом доспехе.

В доме Литвы не так уж много картин, и то большая часть их - пейзажи. Есть старинный портрет Польши - в шляхетском наряде, с вечной наглой ухмылкой... каждый раз, как Торис замечает эту картину, его раздирают два противоречивых желания - выбить Польше все зубы - ну так, в память о прошлом, - или же погладить по золотым прядям, мягким, как шелк.
Но в его спальне висит другая картина в тяжелой старинной раме.
Он сам в доспехах крылатых гусар.
Архангел, сошедший на землю.
Литва останавливается перед портретом и откладывает метелку для пыли в сторону. Уборка, кажется, отменяется.
Он не может отвести взгляд. Художник, может, польстил ему, может, просто удачно легли мазки, может, все дело в освещении и времени - но Лоринайтиса сейчас мало волнует все это.
Он концентрируется на пламени, разгорающемся внизу живота, и медленно оседает на пол.
На то, чтобы выпутаться из брюк, требуется не менее минуты - руки трясутся. Наконец ненужная деталь одежды снята, и он поднимает голову, снова встречаясь взглядом с собой на портрете.
Жадно глотая воздух ртом, литовец судорожно гладит себя во всей длине. Он просто не может сдержаться. Эти глаза... эта улыбка... момент его триумфа...
Торис издает глухой стон, выгибаясь, и пытается вытереть испачканную руку... да хотя бы о ковер.
"Кажется, это и есть нарциссизм", - лениво думает он.

Дания-центрик, утренний кофе и сигареты, пустая квартира и снег за окном.

Кажется, сегодня выпал снег. Или не сегодня... неважно. Важно то, что он до сих пор идет.
"Вовремя я поменял резину", - думает Дания и сплевывает зубную пасту.
По пути на кухню он наконец-то вспоминает, какой сегодня день недели. Среда.
Значит, сегодня Дан уйдет с работы чуть раньше и заедет в супермаркет - нужно пополнить запасы пива, свечей и сигарет. Ну, и еще еды купить, но это опционально.
Он щелкает зажигалкой. Нор ненавидит, когда Дан курит в помещении, Швеция просто не любит запах табака... ну и черт с ними. Дания все равно живет один. Даже Исландия теперь независим.
Через несколько минут мужчина наконец находит пульт от телевизора и включает его. Нужно посмотреть курс валют... ну и новости, интересно же, что в мире творится. К сожалению, весь мир еще не Дания и уже вряд ли ей станет.
Диктор вещает что-то об автокатастрофах, и датчанин отворачивается, собираясь сделать себе кофе.
- Гренландия... расширение автономии... семьдесят пять процентов... - краем уха слышит он.
Стоп.
Гренландия. Расширение автономии. Большинство голосов "за".
Дания едва не роняет чашку.
- Чем они там думают?! - орет он. - Идиоты! Это мое! Мое!!!
Он почти слышит эхо.
Угу. Его. Еще бы Гренландии это объяснить. Кстати, Гренландия тоже не любит, когда Дан курит.
Датчанин пару секунд гипнотизирует взглядом сигаретную пачку и выкидывает ее в форточку.
И тут же вздрагивает, услышав звонок в дверь.
- Возьми отгул на неделю, - говорит Норвегия, даже не здороваясь. - И оденься, я и так понял, что ты рад меня видеть, - презрительно бросает он, скользнув взглядом по плавкам Дании.
Тот выдыхает и возвращается на кухню - выпить кофе, пока не остыл.
- И когда ты наконец бросишь курить... - ворчит Нор, открывая окно в своей комнате.
"Надо позвонить Гренландии, узнать про вчера. Я бы тоже поскорее попросил автономию от этого алкопаровоза с головой на "нижнем этаже", - думает он. - И как бы объяснить Дану, что автономия - это не уйти навсегда, красиво хлопнув дверью, и что в этот раз вся Семья останется с ним?.."