святая елена - маленький остров
С именем Бисмарка связано немало легенд и баек, а чудесное превращение бывшего студента — повесы и бретера — в имперского канцлера вообще смахивает на святочную быль
Иван Зюзюкин
читать дальшеОтто — звали этого студента Геттингенского университета. Родом из Померании, чистокровный пруссак, он имел устрашающий вид: рост под два метра, дыбом стоявшие рыжие волосы, глаза неопределённого цвета с красным ободком вокруг зрачков. Верно, внешность бывает обманчивой. Но в случае с Отто всё было, что называется, один к одному. Грубость, упрямство, своеволие так и лезли из молодого верзилы. Жителям тихого, благонравного Геттингена, каким был этот немецкий город в первой половине XIX века, померанец запомнился тем, что разгуливал по улицам с железной тростью в руке и огромным псом без поводка (за что не раз привлекался к суду) и, раскуривая трубку на ходу, извергал из себя, наподобие паровоза, дымы. Учился он исключительно плохо. Лекции одних профессоров посещал крайне редко, лекции других — никогда. После того как один из них не поставил ему зачёта, буйный Отто выбил стёкла в его доме.
Но более всего в кругах Геттингенского университета (а также Берлинского, куда родители Отто, богатые помещики, потом переведут непутёвого сыночка) померанец был известен неутолимой любовью к пиву (а также к шнапсу, мозельскому, шампанскому и т.д.) и тем, что, чуть чего, хватался за шпагу и вызывал обидчика на дуэль. Толька в Геттингене (насчет Берлина статистики нет) он дрался 28 раз! Лишь во время одной дуэли противнику удалось слегка задеть его правую щеку и оставить на ней багровый шрам. Из остальных поединков Отто выходил чистым победителем. Причём он всякий раз требовал, чтобы побеждённый в порядке контрибуции вёл его в винный или пивной погребок и угощал за свой счёт.
Расплачиваться подобным образом он однажды предложил и молодому американцу Коффину, учившемуся в те годы в Европе. В своих воспоминаниях об этом дне он поведает потомкам, как Отто, накачавшись по полной программе, вдруг заговорил о своей любви и вере в большое будущее родной страны Германии. Коффин, тоже достигший определённого градуса, в ответ выразил сомнение, можно ли Германию вообще называть страной. Дескать, по сравнению с Францией, Россией и Англией она смехотворно слаба, раздроблена, состоит из постоянно ссорящихся между собой Австрии и Пруссии и еще тридцати четырёх карликовых государств, каждое из которых мнит себя самым главным. Слушая его, Отто много пил, но дело разумел.
— Всё, что ты сказал, чистая правда, — признал он. — Но я предлагаю пари: если через тридцать лет Германия не объединится и не станет великой державой, то, где бы ты ни находился, я вышлю тебе ящик французского шампанского и самых дорогих сигар. Если нет, то ты — мне. Идёт?..
…В начале 1871 года (тридцати лет еще не прошло) в сияющих зеркалами и золотом залах Версальского дворца состоялась коронация императора объединённой Германии Вильгельма I. Неподалёку от вновь испечённого (и где?! — в бывшей резиденции французских королей!) немецкого монарха, над всеми возвышаясь, с довольным видом стоял рослый мужчина со шрамом на правой щеке: его превосходительство граф, князь Отто фон Бисмарк, имперский канцлер. Присутствуй на этой церемонии американец Коффин, он бы с великим изумлением, но без большого труда узнал бы в его превосходительстве знакомого ему буйного померанца Отто…
Как бы там ни было, его жизнь — это история о том, как парадоксален и непредсказуем бывает путь великого человека…
Получив с грехом пополам университетское образование, молодой Бисмарк поступил на службу в канцелярию губернатора г. Ахен. Но ни примерного, ни даже заурядного чиновника из него не получилось. Вчерашний бурш вечно опаздывал на работу, грубил посетителям канцелярии, мог, не спросив ничьего согласия, взять себе отпуск и на недельку-другую уехать куда-нибудь. «Молодой Бисмарк мог далеко пойти по службе, если бы не питал к ней отвращение», — такое мнение впоследствии выскажет о нём его бывший начальник. Но дело было ещё хуже! Бисмарк терпеть не мог не только службу, но и всякого начальника над собой. В письме одному из друзей он однажды признается, что родился, «чтобы самому повелевать».
От тягот ненавистной канцелярской службы Бисмарка освободит печальное обстоятельство: смерть отца. Сыну предстояло спасти родовое гнездо от разорения. Но и став помещиком, Отто не остепенился. Пруссак Бисмарк в эти годы сильно напоминает гоголевских помещиков из «Мёртвых душ». Он по-прежнему много пьёт. «Мало», — приговаривает он, наливая себе, когда его собеседники уже лыка не вяжут. В дуэлях он больше не участвовал, зато пристрастился к азартным играм. (Лишь мать и самые близкие друзья знают, что между загулами Отто, как одержимый, много читает, совершенствуеся во французском и английском языках.) Но самой большой его страстью станет охота! На своём громадном коне дюжий Бисмарк, преследуя зайцев и лис, топча посевы, с утра до вечера носится по чужим полям, как по своим, а по своим, как по чужим. Извещая о своём прибытии кого-то из соседей, он обычно устраивал сумасшедшую пальбу из ружья, а войти в дом мог с пойманной лисой на поводке. За эти и подобные выходки местные жители прозовут его «диким юнкером».
Когда Отто надоест безалаберная холостяцкая жизнь, он примется своими красноватыми глазами высматривать невесту. В конце концов выбор остановит на Иоганне фон Путткамер, дочери состоятельных, но, в отличие от него, благонравных помещиков. Узнав о намерениях Бисмарка, они поклялись не отдавать свою дочь за этого сумасброда. Но не на того напали! Однажды Бисмарк подъехал к дому Путткамеров на коне. Спешившись, он не вошел, а буквально ворвался в гостиную, на глазах обалдевших от его наглости родителей обнял Иоганну и тоном, исключавшим любое возражение, заявил: «Никакая сила не разлучит нас, соединённых Богом!». Все попытки вырвать из его рук дочь и выставить за дверь ничего не дали. В отчаянии отец спросил Иоганну: «Может, ты согласна пойти за него?!», на что та с жаром ответила: «Если он попросит, я пойду за ним хоть на край света!»
Правду сказать, Иоганна, девушка не то чтобы очень красивая, но миловидная, была не первым увлечением «дикого юнкера». Но до неё он влюблялся только в замужних женщин! Одной из них была красавица Мария фон Тадден, жена его близкого друга. Говорят, в её присутствии брутальный Бисмарк только что стихами не выражался. Но никогда и ни с кем он не был таким покладистым и любезным, как с русской княгиней Екатериной Орловой. С ней и её мужем, русским дипломатом, он познакомился еще до женитьбы на Иоганне. Судя по всему, отношения Отто и Кэти имели платонический характер: при всей своей эгоцентричности Бисмарк не считал возможным соблазнять жён своих друзей. Но почти до конца жизни, едва Орловы появлялись в западной Европе, он, несмотря на чрезвычайную занятость, бросал все дела и ехал туда, где находились его русские друзья. «Я совершенно забыл о политике и больше не читаю газет, — сообщал он в одном из своих писем, находясь у моря в курортном Биаррице. — Я покрылся морской солью и загаром. Укрывшись от любопытных глаз в тени двух скал, на которых цветёт вереск, я смотрю на море, зелёное и белое от пены и солнечного света. Рядом со мной самая очаровательная из всех женщин, забавная, умная, дружелюбная, хорошенькая и молодая…»
Примечательно, что это восторженное письмо адресовано Бисмарком… жене. К дружбе и влюблённости мужа в Кэти Орлову Иоганна относилась философски. Она слишком хорошо знала и слишком сильно любила своего Отто, чтобы ревновать его. За что и он обожал её: она понимала его с полуслова, с улыбкой относилась к его выходкам, терпеливо отучала от излишеств в пользу умеренности, никогда не лезла к нему с советами, хотя он всегда поступал именно так, как она того хотела. Тому, как Иоганна ограждала своего знаменитого мужа от назойливого любопытства, имеются свидетельства. Посол одной страны посетил Бисмарка прямо на дому. После продолжительной беседы, выказывая свою проницательность, посол заметил:
— Вас, конечно, тревожат часто и попусту. Как вы избавляетесь от непрошеных гостей?
— Очень просто, — с непроницаемым выражением лица ответил ему Бисмарк. — Как только моя жена поймёт, что гость злоупотребляет моим временем, она посылает за мной слугу.
И как раз в тот момент в комнату, где сидели хозяин дома и посол, вошёл слуга.
«Она меня сделала тем, что я есть», — не раз говорил Бисмарк о своей жене. Похоже, он не преувеличивал…
В политики «дикий юнкер» попадёт случайно, хотя в чём-то и закономерно. Тяжко заболеет депутат прусского ландтага некто Браухич. Вместо него избиратели округа пошлют в Берлин Бисмарка. Видимо, померанцы подобным образом решили избавиться от чересчур беспокойного соседа. Пусть, мол, прокисает на заседаниях парламента, в условиях абсолютной монархии ничего не значащего, а здесь, в Померании, глядишь, посевы будут целее и лисы не переведутся.
Кто бы из земляков Бисмарка знал, что они щуку бросили в реку! Померанец быстро станет самым заметным депутатом. Своими громогласными речами, направленными прежде всего против социалистов и либералов, он растрясёт полусонный парламент и обратит на себя внимание королевского двора. Когда в Европе грянула, пожаловав и в Пруссию, революция 1848 года, он, в отличие от большинства прусских политиков, не потеряет головы. В то время как большинство депутатов уже были склонны голосовать за ограничение и даже ликвидацию монархии в Пруссии, ярый консерватор Бисмарк сквозь штыки королевской охраны (с железной тростью он и здесь не расставался) прорвался к Фридриху Вильгельму IV, готовому отречься от престола. Разговаривал он с их величествами королём и королевой (что засвидетельствовано стенограммой) так, как с ними прежде не разговаривал никто.
Король. Как ваши дела, Бисмарк?
Бисмарк. Настроение было прекрасным. Но оно было испорчено с тех пор, как королевскими властями за королевской печатью нам была привита революция.
Королева. Как вы смеете так разговаривать с королём?!
Король. Успокойся, Эльза, я как-нибудь сам разберусь. (Бисмарку) В чем, собственно говоря, вы меня упрекаете?
Бисмарк. В том, что вы вывели из Берлина войска.
Королева. Имейте совесть, Бисмарк! Он не спал трое суток.
Бисмарк. Король должен уметь спать в любых обстоятельствах. От этого многое зависит, особенно в стране, которую надо немедленно спасать!
Восстания в Пруссии, не в последнюю очередь благодаря Бисмарку, будут быстро и жестоко подавлены. В числе других консерваторов он также настоит на том, чтобы дисциплинированные прусские войска хорошенько прошлись по соседним княжествам, где тоже возникла смута. Оценивая заслуги решительного померанца в наведении порядка, прусская властная элита была готова признать его своим лидером. Но Фридрих Вильгельм не забыл, как с ним разговаривал этот выскочка Бисмарк. Прекрасно зная, что он не прочь стать канцлером, король не даст ему хода. Сначала он посылает его своим представителем в общегерманский ландтаг, где много говорят, но ничего не решают. Затем назначает послом в Россию. («Я знаю, мой пыл хотят остудить ледяной невской водой!», — понимающе усмехаясь, скажет Бисмарк своим друзьям). Но он нигде не теряет времени даром. В общегерманской говорильне постигает искусство закулисных политических игр. В России изучает русский язык, характер и нравы нации, разгадывает тайны царского двора. Назначенный затем послом во Франции, разбирается в тонкостях французской политики и особенностях натуры Наполеона III. («Они обе обворожительные женщины», - иронично намекая на слабохарактерность императора французов, собщеает он Иоганне о состоявшейся беселде с Наполеоном и его женой). Познакомится и с Англией — и тоже не любопытства ради…
Иван Зюзюкин
читать дальшеОтто — звали этого студента Геттингенского университета. Родом из Померании, чистокровный пруссак, он имел устрашающий вид: рост под два метра, дыбом стоявшие рыжие волосы, глаза неопределённого цвета с красным ободком вокруг зрачков. Верно, внешность бывает обманчивой. Но в случае с Отто всё было, что называется, один к одному. Грубость, упрямство, своеволие так и лезли из молодого верзилы. Жителям тихого, благонравного Геттингена, каким был этот немецкий город в первой половине XIX века, померанец запомнился тем, что разгуливал по улицам с железной тростью в руке и огромным псом без поводка (за что не раз привлекался к суду) и, раскуривая трубку на ходу, извергал из себя, наподобие паровоза, дымы. Учился он исключительно плохо. Лекции одних профессоров посещал крайне редко, лекции других — никогда. После того как один из них не поставил ему зачёта, буйный Отто выбил стёкла в его доме.
Но более всего в кругах Геттингенского университета (а также Берлинского, куда родители Отто, богатые помещики, потом переведут непутёвого сыночка) померанец был известен неутолимой любовью к пиву (а также к шнапсу, мозельскому, шампанскому и т.д.) и тем, что, чуть чего, хватался за шпагу и вызывал обидчика на дуэль. Толька в Геттингене (насчет Берлина статистики нет) он дрался 28 раз! Лишь во время одной дуэли противнику удалось слегка задеть его правую щеку и оставить на ней багровый шрам. Из остальных поединков Отто выходил чистым победителем. Причём он всякий раз требовал, чтобы побеждённый в порядке контрибуции вёл его в винный или пивной погребок и угощал за свой счёт.
Расплачиваться подобным образом он однажды предложил и молодому американцу Коффину, учившемуся в те годы в Европе. В своих воспоминаниях об этом дне он поведает потомкам, как Отто, накачавшись по полной программе, вдруг заговорил о своей любви и вере в большое будущее родной страны Германии. Коффин, тоже достигший определённого градуса, в ответ выразил сомнение, можно ли Германию вообще называть страной. Дескать, по сравнению с Францией, Россией и Англией она смехотворно слаба, раздроблена, состоит из постоянно ссорящихся между собой Австрии и Пруссии и еще тридцати четырёх карликовых государств, каждое из которых мнит себя самым главным. Слушая его, Отто много пил, но дело разумел.
— Всё, что ты сказал, чистая правда, — признал он. — Но я предлагаю пари: если через тридцать лет Германия не объединится и не станет великой державой, то, где бы ты ни находился, я вышлю тебе ящик французского шампанского и самых дорогих сигар. Если нет, то ты — мне. Идёт?..
…В начале 1871 года (тридцати лет еще не прошло) в сияющих зеркалами и золотом залах Версальского дворца состоялась коронация императора объединённой Германии Вильгельма I. Неподалёку от вновь испечённого (и где?! — в бывшей резиденции французских королей!) немецкого монарха, над всеми возвышаясь, с довольным видом стоял рослый мужчина со шрамом на правой щеке: его превосходительство граф, князь Отто фон Бисмарк, имперский канцлер. Присутствуй на этой церемонии американец Коффин, он бы с великим изумлением, но без большого труда узнал бы в его превосходительстве знакомого ему буйного померанца Отто…
Как бы там ни было, его жизнь — это история о том, как парадоксален и непредсказуем бывает путь великого человека…
Получив с грехом пополам университетское образование, молодой Бисмарк поступил на службу в канцелярию губернатора г. Ахен. Но ни примерного, ни даже заурядного чиновника из него не получилось. Вчерашний бурш вечно опаздывал на работу, грубил посетителям канцелярии, мог, не спросив ничьего согласия, взять себе отпуск и на недельку-другую уехать куда-нибудь. «Молодой Бисмарк мог далеко пойти по службе, если бы не питал к ней отвращение», — такое мнение впоследствии выскажет о нём его бывший начальник. Но дело было ещё хуже! Бисмарк терпеть не мог не только службу, но и всякого начальника над собой. В письме одному из друзей он однажды признается, что родился, «чтобы самому повелевать».
От тягот ненавистной канцелярской службы Бисмарка освободит печальное обстоятельство: смерть отца. Сыну предстояло спасти родовое гнездо от разорения. Но и став помещиком, Отто не остепенился. Пруссак Бисмарк в эти годы сильно напоминает гоголевских помещиков из «Мёртвых душ». Он по-прежнему много пьёт. «Мало», — приговаривает он, наливая себе, когда его собеседники уже лыка не вяжут. В дуэлях он больше не участвовал, зато пристрастился к азартным играм. (Лишь мать и самые близкие друзья знают, что между загулами Отто, как одержимый, много читает, совершенствуеся во французском и английском языках.) Но самой большой его страстью станет охота! На своём громадном коне дюжий Бисмарк, преследуя зайцев и лис, топча посевы, с утра до вечера носится по чужим полям, как по своим, а по своим, как по чужим. Извещая о своём прибытии кого-то из соседей, он обычно устраивал сумасшедшую пальбу из ружья, а войти в дом мог с пойманной лисой на поводке. За эти и подобные выходки местные жители прозовут его «диким юнкером».
Когда Отто надоест безалаберная холостяцкая жизнь, он примется своими красноватыми глазами высматривать невесту. В конце концов выбор остановит на Иоганне фон Путткамер, дочери состоятельных, но, в отличие от него, благонравных помещиков. Узнав о намерениях Бисмарка, они поклялись не отдавать свою дочь за этого сумасброда. Но не на того напали! Однажды Бисмарк подъехал к дому Путткамеров на коне. Спешившись, он не вошел, а буквально ворвался в гостиную, на глазах обалдевших от его наглости родителей обнял Иоганну и тоном, исключавшим любое возражение, заявил: «Никакая сила не разлучит нас, соединённых Богом!». Все попытки вырвать из его рук дочь и выставить за дверь ничего не дали. В отчаянии отец спросил Иоганну: «Может, ты согласна пойти за него?!», на что та с жаром ответила: «Если он попросит, я пойду за ним хоть на край света!»
Правду сказать, Иоганна, девушка не то чтобы очень красивая, но миловидная, была не первым увлечением «дикого юнкера». Но до неё он влюблялся только в замужних женщин! Одной из них была красавица Мария фон Тадден, жена его близкого друга. Говорят, в её присутствии брутальный Бисмарк только что стихами не выражался. Но никогда и ни с кем он не был таким покладистым и любезным, как с русской княгиней Екатериной Орловой. С ней и её мужем, русским дипломатом, он познакомился еще до женитьбы на Иоганне. Судя по всему, отношения Отто и Кэти имели платонический характер: при всей своей эгоцентричности Бисмарк не считал возможным соблазнять жён своих друзей. Но почти до конца жизни, едва Орловы появлялись в западной Европе, он, несмотря на чрезвычайную занятость, бросал все дела и ехал туда, где находились его русские друзья. «Я совершенно забыл о политике и больше не читаю газет, — сообщал он в одном из своих писем, находясь у моря в курортном Биаррице. — Я покрылся морской солью и загаром. Укрывшись от любопытных глаз в тени двух скал, на которых цветёт вереск, я смотрю на море, зелёное и белое от пены и солнечного света. Рядом со мной самая очаровательная из всех женщин, забавная, умная, дружелюбная, хорошенькая и молодая…»
Примечательно, что это восторженное письмо адресовано Бисмарком… жене. К дружбе и влюблённости мужа в Кэти Орлову Иоганна относилась философски. Она слишком хорошо знала и слишком сильно любила своего Отто, чтобы ревновать его. За что и он обожал её: она понимала его с полуслова, с улыбкой относилась к его выходкам, терпеливо отучала от излишеств в пользу умеренности, никогда не лезла к нему с советами, хотя он всегда поступал именно так, как она того хотела. Тому, как Иоганна ограждала своего знаменитого мужа от назойливого любопытства, имеются свидетельства. Посол одной страны посетил Бисмарка прямо на дому. После продолжительной беседы, выказывая свою проницательность, посол заметил:
— Вас, конечно, тревожат часто и попусту. Как вы избавляетесь от непрошеных гостей?
— Очень просто, — с непроницаемым выражением лица ответил ему Бисмарк. — Как только моя жена поймёт, что гость злоупотребляет моим временем, она посылает за мной слугу.
И как раз в тот момент в комнату, где сидели хозяин дома и посол, вошёл слуга.
«Она меня сделала тем, что я есть», — не раз говорил Бисмарк о своей жене. Похоже, он не преувеличивал…
В политики «дикий юнкер» попадёт случайно, хотя в чём-то и закономерно. Тяжко заболеет депутат прусского ландтага некто Браухич. Вместо него избиратели округа пошлют в Берлин Бисмарка. Видимо, померанцы подобным образом решили избавиться от чересчур беспокойного соседа. Пусть, мол, прокисает на заседаниях парламента, в условиях абсолютной монархии ничего не значащего, а здесь, в Померании, глядишь, посевы будут целее и лисы не переведутся.
Кто бы из земляков Бисмарка знал, что они щуку бросили в реку! Померанец быстро станет самым заметным депутатом. Своими громогласными речами, направленными прежде всего против социалистов и либералов, он растрясёт полусонный парламент и обратит на себя внимание королевского двора. Когда в Европе грянула, пожаловав и в Пруссию, революция 1848 года, он, в отличие от большинства прусских политиков, не потеряет головы. В то время как большинство депутатов уже были склонны голосовать за ограничение и даже ликвидацию монархии в Пруссии, ярый консерватор Бисмарк сквозь штыки королевской охраны (с железной тростью он и здесь не расставался) прорвался к Фридриху Вильгельму IV, готовому отречься от престола. Разговаривал он с их величествами королём и королевой (что засвидетельствовано стенограммой) так, как с ними прежде не разговаривал никто.
Король. Как ваши дела, Бисмарк?
Бисмарк. Настроение было прекрасным. Но оно было испорчено с тех пор, как королевскими властями за королевской печатью нам была привита революция.
Королева. Как вы смеете так разговаривать с королём?!
Король. Успокойся, Эльза, я как-нибудь сам разберусь. (Бисмарку) В чем, собственно говоря, вы меня упрекаете?
Бисмарк. В том, что вы вывели из Берлина войска.
Королева. Имейте совесть, Бисмарк! Он не спал трое суток.
Бисмарк. Король должен уметь спать в любых обстоятельствах. От этого многое зависит, особенно в стране, которую надо немедленно спасать!
Восстания в Пруссии, не в последнюю очередь благодаря Бисмарку, будут быстро и жестоко подавлены. В числе других консерваторов он также настоит на том, чтобы дисциплинированные прусские войска хорошенько прошлись по соседним княжествам, где тоже возникла смута. Оценивая заслуги решительного померанца в наведении порядка, прусская властная элита была готова признать его своим лидером. Но Фридрих Вильгельм не забыл, как с ним разговаривал этот выскочка Бисмарк. Прекрасно зная, что он не прочь стать канцлером, король не даст ему хода. Сначала он посылает его своим представителем в общегерманский ландтаг, где много говорят, но ничего не решают. Затем назначает послом в Россию. («Я знаю, мой пыл хотят остудить ледяной невской водой!», — понимающе усмехаясь, скажет Бисмарк своим друзьям). Но он нигде не теряет времени даром. В общегерманской говорильне постигает искусство закулисных политических игр. В России изучает русский язык, характер и нравы нации, разгадывает тайны царского двора. Назначенный затем послом во Франции, разбирается в тонкостях французской политики и особенностях натуры Наполеона III. («Они обе обворожительные женщины», - иронично намекая на слабохарактерность императора французов, собщеает он Иоганне о состоявшейся беселде с Наполеоном и его женой). Познакомится и с Англией — и тоже не любопытства ради…
@темы: Для памяти